Талисман - Страница 6


К оглавлению

6

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Двое мужчин из автомобиля — ни их самих, ни машину Джек описать бы не смог, — и они тащат его мать…

— Мама, — заорал он.

— Я тебя слышу, сынок, — донесся до него из двери ванной голос матери. — Что стряслось?

— Ох, — выдохнул он, и почувствовал, как все тело расслабляется. — Ох, извини! Я не мог понять, где ты…

— Принимаю ванну, — рассмеялась она. — Готовлюсь к ужину. Надеюсь, возражений нет?

Джек понял, что ему незачем идти в ванную. Он упал в одно из расшатанных кресел и с облегчением смежил веки.

С ней все в порядке.

«ПОКА все в порядке», — прошептал приглушенный голос, и он вновь увидел воронку в песке.


В семи или в восьми милях по прибрежному шоссе, как раз около универсального магазина Хэмптони, они нашли ресторанчик под названием «Царство омаров». У Джека осталось сумбурное впечатление от прошедшего дня — он уже начал забывать о случившемся. События на пляже оставили лишь слабый отпечаток в его памяти. Официант в красном пиджаке с желтой эмблемой на спине, изображающей омара, проводил их к столику у длинного узкого окна.

— Мадам желает выпить? — У официанта было каменное выражение лица уроженца Новой Англии, и Джек, взглянув на свой спортивный костюм и отлично сшитое выходное платье матери (от Хальсона) сквозь призму этих водянисто-голубых глаз, почувствовал, как в нем закипает бешенство. «Мама, если ты на самом деле не больна, какого дьявола мы здесь делаем? Это же кошмарное место! Этою безумие! О, Боже!» — Принесите мне бокал неразбавленного мартини, — сказала она.

Официант приподнял брови.

— Мадам?

— Лед в стакане. Маслина во льду. Охлажденный джин поверх маслины. Итак, вы можете это подать?

«Мамочка. Боже мой, разве ты не видишь его глаза? Ты кажешься себе очаровательной, а ему кажется, что ты насмехаешься над ним! Разве ты не видишь его глаза?»

Нет. Она ничего не видела. И эта «ненаблюдательность» у нее, которая так обостренно чувствовала людей, легла еще одним камнем на сердце Джека. Мать уходила… во всех отношениях.

— Да, мадам.

— Потом, — продолжала она, — вы берете бутылку вермута — любой марки — и наклоняете ее над стаканом. Потом ставите бутылку на полку и приносите стакан мне. Понятно?

— Да, мадам. — Водянисто-холодные новоанглийские глаза остановились на его матери, неспособные, казалось, к каким-либо проявлениям чувств. «Мы одиноки здесь», — подумал Джек, впервые до конца осознав это. Боже, именно мы.

— Молодой человек?

— Я бы выпил колы, — грустно ответил Джек.

Официант ушел. Лили достала из сумочки пачку сигарет фирмы «Герберт Тэрритун» (с детства, помнил Джек, она просила: «Достань мне мою Тэрритун с полки, сынок»), и закурила, выпустив одновременно три струйки дыма.

Еще один камень на его сердце. Два года назад его мать вдруг бросила курить. Джек с недоверием воспринял это: она курила всегда и скоро закурит снова. Но нет… Это произошло лишь три месяца назад в нью-йоркском отеле «Карлтон».

— Ты снова куришь, мама? — спросил он.

— Да, я курю капустные листья, — пошутила она.

— Мне бы этого не хотелось.

— Почему бы тебе не включить телевизор? — перебила она с несвойственной ей поспешностью; губы матери были плотно сжаты. — Может быть, как раз показывают кого-нибудь из этих дерьмовых проповедников. Сядь и смотри, и чувствуй себя их братом во Христе.

— Извини, — выдавил он с трудом.

Тогда это был всего лишь Карлтон. Капустные листья. Но сейчас это «Тэрритун» — сигареты, где нижняя часть мундштука окрашена под фильтр, но это не фильтр. Он припомнил, как отец рассказывал кому-то, что курит «Винстон», а жена — «Черные легкие».

— Тебе что-то померещилось, Джек? — спрашивала она его сейчас, смешно зажав сигарету между вторым и третьим пальцами правой руки. Он должен был отважиться и сказать: «Мама, я вижу, ты опять куришь „Тэрритун“, — ты вернулась к старому?» Ужасная боль пронзила его сердце, и ему захотелось плакать.

— Нет, — ответил он. — Кроме этого места. Оно немного загадочное.

Она огляделась и улыбнулась. Два других официанта — один толстый, другой худой, — оба в красных пиджаках с желтой эмблемой-омаром на спине, — стояли у входа в кухню, тихо беседуя. Вельветовые шторы над входом в обеденный зал отделяли кабинку, где сидели Джек с матерью. Перевернутые стулья украшали пустые столы. На дальней стене висела готическая гравюра, которая натолкнула Джека на воспоминание об «Умершем любимом» — фильме с участием его матери. Она играла молодую, очень богатую женщину, вышедшую замуж за темную подозрительную личность вопреки воле родителей. Ее избранник привез ее в большой дом на берегу океана и попытался довести до безумия. «Умерший любимый» был более или менее типичным для Лили фильмом — она снялась во многих черно-белых фильмах, где неплохие, но давно забытые актеры разъезжали в «Фордах», не снимая шляп.

Неоновая надпись над вельветовыми шторами гласила: «Это отделение закрыто».

— Мрачновато здесь, верно? — спросила она.

— Как в преисподней, — ответил Джек, и она засмеялась своим заразительным смехом.

— Ох, Джеки, Джеки! — она ласково поправила его чересчур длинные волосы.

Он отвел ее руку, также улыбаясь (Боже, ее пальцы состояли из кожи и костей. Она почти мертва, Джек!..)

— Не трогай меня без разрешения.

— Почему так строго?

Они еще раз улыбнулись друг другу. Джек не помнил, когда бы еще ему так хотелось плакать или когда бы он так сильно любил ее. Что-то новое открылось сейчас мальчику… возвращение к «Черным легким» — часть этого.

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

6